В КОНЦЕ апреля дверь моего кабинета тихо приоткрылась. -К вам можно? – поинтересовалась пожилая женщина. – Я, Вера Васильевна Андрющенко из хутора Ейский. Принесла песню, напечатайте ее в «Степной нови». После войны ее частенько исполняли по радио.

В КОНЦЕ апреля дверь моего кабинета тихо приоткрылась.

-К вам можно? – поинтересовалась пожилая женщина. – Я, Вера Васильевна Андрющенко из хутора Ейский. Принесла песню, напечатайте ее в «Степной нови». После войны ее частенько исполняли по радио. Может, я не все куплеты вспомнила или слова перепутала, так ведь столько лет прошло. Если не ошибаюсь, называлась она «Девушка в шинели и пилоточке».

Девушка в шинели и пилоточке

Служит в лазарете при больных.

Делает им операции

И спасает родных...

Читая эти строчки, представила солдата с культями вместо рук и ног, передвигавшегося по вагону поезда и просящего милостыню. Сколько их было после войны израненных и искалеченных, не решившихся в таком виде вернуться домой и стать обузой для семьи. Сколько судеб людских проклятая война искалечила, сколько после нее росло безотцовщины…

Голос собеседницы неожиданно вернул меня в реальность.

-Я ведь маленькой девчонкой была, когда началась война. Папу моего Василия

Никифоровича Положий призвали на фронт в сорок первом, а его брата Ивана

Никифоровича - в сорок четвертом (он погиб в Восточной Пруссии). Мама осталась с четырьмя детьми на руках, самому маленькому из нас - Василию - было около года. Положили мы его дома на лежанку и пошли отца на фронт провожать. Новобранцев гоняли по площади, а за ними мой трехлетний братишка Николай радостно бегал, только пятки мелькали: для него война – это игра.

И войну, и послевоенные годы семья Положий пережила с трудом. С фронта глава семейства вернулся весь израненный, да еще и с фашистским свинцовым «подарочком» под сердцем. Он нет-нет, да и напоминал о себе. А когда в конце шестидесятых Василию Никифоровичу стало невмоготу из-за него, поехал он в краевой центр. Там кто-то из медицинских светил посоветовал: «Осколок не трогайте: можете не выдержать операции. А так еще десяток лет с ним протяните». Как профессор сказал, так и вышло!

-Папе собес пенсию по ранению назначил, что-то около 17 рублей. Он отказался от нее, объясняя это тем, что он хоть и искалеченный, но вернулся домой, а в других семьях ребятишки отцов так и не дождались с войны. Матерям самим приходилось детей на ноги поднимать, - Вера Васильевна вспомнила не только отца, но и маму, тайком приносившую в пазухе зерна для своих четверых ребятишек, не ко времени павшую корову-кормилицу и заменившую ее козу.

Да, тяжело приходилось русским женщинам в войну. Ни свет, ни заря уходили они на работу, а домой возвращались, когда детвора уже спала. Не была исключением и Верина мама. Трудилась она за сорок километров от дома. До полевого стана вместе с другими женщинами на быках добиралась. На работе бывало так «упашутся», что ночью прямо в телеге засыпали. Хорошо хоть быки домой дорогу знали, всех в целости и сохранности привозили. После полуночи разбудит мать старших ребятишек, даст кое-какие указания по дому, кое-что простирает, кое-что приготовит и от усталости замертво падает. А едва

задребезжит рассвет, она вновь на ногах. И так изо дня в день...