В ПРЕДДВЕРИИ дня освобождения станицы от немецких захватчиков решил поделиться своими воспоминаниями. И хотя на начало войны мне еще не было и десяти лет, многие события остались в памяти. Возможно, читателям будет интересно о них узнать.

В начале сороковых многих мужчин призывали в лагеря на военные сборы. А весной сорок первого  поползли слухи, что скоро должна начаться война с немцами, вот только дата оставалась под вопросом. Женщины собирались группами и тихо обсуждали это, некоторые плакали. Вдобавок, стали поговаривать о всевозможных видениях. Например, одни ехали по дороге на повозке, неожиданно впереди оказалось ведро, накрытое ватой, под которой находилась кровь. Другие в небе с западной стороны видели большую метлу. Все это еще больше подогревало и без того накалившуюся обстановку. Но что бы народ ни говорил, а война все-таки началась…

В короткий срок  мужчин забрали в армию. Остались только старики, подростки, малые дети и женщины, которые практически с раннего утра и до позднего вечера работали в колхозе. Во время летних каникул ребята моего возраста трудились в огородной бригаде колхоза им. Чапаева, полевой стан которой находился в районе Чапаевского моста. 

К лету сорок второго уже было видно, что наши войска отступают. Появилось много военных, в Садах расположились дальнобойные батареи, в глубоких рвах замаскированные ветками стояли танки. Батареи временами стреляли в сторону Канеловской. Нас постоянно предупреждали о соблюдении светомаскировки. Временами над станицей кружил немецкий самолет. Нам говорили, что это был разведчик. В это время стрельба прекращалась.

Позже немецкие самолеты стали бомбить вокзал и элеватор, в котором в течение нескольких дней горело зерно. Узнав об этом, люди, прихватив с собой ручные повозки, ездили туда за подгоревшим зерном. Его мололи на ручных мельницах, а из муки пекли лепешки.  Изредка прилетал вражеский самолет и разбрасывал листовки. Их было так много, что людям  хватало на растопку печей. Весь текст написанного я, конечно же, не помню. Запомнились лишь последние строчки: «Готовьте курки, яйки, молоко, мы уже недалеко».

 Вскоре наши военные ушли, образовалась двухдневная пауза. Была объявлена эвакуация. Скот и трактора своим ходом угоняли в сторону Каневской. Женщины-смельчаки сажали детей на повозки, в которые впрягались коровы, туда же бросали нехитрый скарб и бежали от немцев. Но дальше переезда на зерносовхоз никому уйти не удалось. 

Не могу не упомянуть о таком эпизоде, граничившем разве что с подвигом. В нашем колхозе «Чапаева» на тракторе «Универсал» работала молодая трактористка Екатерина Молько, которой было поручено эвакуировать свой трактор. Девушка, никому не обмолвившись, сделала все по-своему. В ее огороде возле дома по ул. Гоголя  была большая яма, где в свое время делали саман для строительства домов. Подкопав яму, Катя под покровом ночи загнала туда трактор и засыпала землей. Так он простоял до 3 февраля 1943 года. На второй день после освобождения станицы от немцев Катя обратилась к председателю колхоза с просьбой выделить ей людей для того, чтобы откопать трактор. Только тогда все узнали о ее тайне. Трактор, конечно же,  откопали. На удивление, он оказался в хорошем состоянии. И Екатерина еще долгие годы работала на нем…

Но вернемся к 5 августа сорок второго. Нам, подросткам, поручили прополоть участок огурцов возле речки. Ближе к обеду мы увидели за рекой клубы пыли, а потом со стороны Канеловской появилась колонна немецких автомашин. Подъехав к мосту в районе теперешнего рыбхоза, колонна остановилась, так как  мост при отходе наших войск был взорван. И пришлось ей простоять там до темноты. Это был день начала оккупации станицы.

Потекли тревожные и неопределенные дни. В большом кирпичном доме с желтой крышей на  улице Трудовой, принадлежавшем Якову Григорьевичу Чепурному, по нашему определению, разместился немецкий штаб. Туда примерно раз в неделю прилетал немецкий самолет, чем-то похожий на наш кукурузник. Садился прямо на улице, где не было ни столбов, ни проводов.

В огородной бригаде, где мы работали, была посажена бахча. И вот немцы повадились приезжать за арбузами. Набрав их, уезжали. Приехав в очередной раз, один из них пальцем позвал бригадира Григория Петровича Головань (инвалида по ранению) и стал что-то долго объяснять ему, смешивая немецкие и русские слова. Наконец бригадир понял, что немцу нужны помощники для сбора арбузов. Именно нас послали срывать их и сносить в кучу. 

Неся огромный арбуз мимо немца, я увидел, что тот вытаращил глаза, что-то забормотал на своем языке и знаком показал остановиться. Затем вынул из кармана складной нож, раскрыл его и вырезал им кусочек арбуза. Мякоть оказалась совершенно зеленой.  Немец ткнул мне ее под нос и закричал с такой злостью, что я перепугался и бросил арбуз на землю. А затем со всех ног бросился бежать. Когда бежал, меня не оставляла мысль, что  получу пулю в спину. Добежав до канавы, я упал туда навзничь и лежал до тех пор, пока немцы не уехали.

1 сентября в школу мы не пошли. Но в конце месяца нас пригласили на занятия, которые проходили в старом здании школы № 4.  По одну сторону коридора выстроили мальчишек, по другую – девчонок. Представители новой власти пообещали нам установить совершенно другие порядки. Мы должны хорошо учиться и вести себя, не опаздывать в школу. В противном случае за нарушения нас будут наказывать деревянной и железной линейками,  висящими на стене в директорском кабинете. 

В этот же день нам дали по два листочка с короткими молитвами, одну из которых следовало читать до занятий, другую – после них. Поскольку тетрадей не было, то нам сказали, чтобы сделали мы их из газет. Учебников тоже не хватало, поэтому за каждым из них закреплялось по нескольку учеников. 

В  тот год занятия у нас начались 1 октября и продлились до начала 1943 года. После этого мы не посещали школу. Да и немцам стало уже не до нас. После нового года появились слухи о том, что 5 февраля должна была прибыть зондеркоманда. Это немецкое подразделение, которое должно было  привести в исполнение карательные мероприятия в отношении партизан, коммунистов и комсомольцев. Также планировалось молодежь подготовить к отправке в Германию. К счастью, этого не произошло, так как 3 февраля сорок третьего года Староминская была освобождена от немецких оккупантов. 

В этот день я в числе других подростков побежал в центр станицы и стал свидетелем, как группы наших солдат, одетых в полушубки и шапки, с винтовками наперевес с разных сторон вели на большой двор нынешнего музея немцев. Их набралось более полусотни. Все  были легко одеты, так как не собирались долго воевать. А погода была довольно снежная и морозная, и у некоторых пленных головы были замотаны в женские платки, полотенца и простыни. Пытаясь согреться, они, словно по команде, били нога об ногу. А мы без всякой жалости наблюдали за ними и тихо шептали: «Так вам, гады, и надо!»

Период Великой Отечественной войны – это время тяжелых испытаний как на фронте, так и в тылу. Народ трудился за трудодни от зари и до позднего вечера. Не хватало одежды и обуви. Отсутствовала соль, мыло, спички, а о сладостях приходилось только мечтать. Порой по нескольку дней, а то и недель в доме не было хлеба.

 Хочу пожелать всем, чтобы никому больше не пришлось пережить того, что пережили наши родители и мы – дети войны. Берегите мир, хлеб и никогда не забывайте день – 3 февраля 1943 года. Этот день, символически, тоже наш День Победы.

Иван Вовк, ветеран Великой Отечественной войны и труда.