Это материал об интересной судьбе казачьего поэта и прозаика Василия Семёновича Мовы, которому исполнилось бы 180 лет 1 (12) января. 

Среди казачьих литераторов Кубани его имя занимает особое место: из всех наследников песенной славы запорожцев только ему довелось заслужить почетное звание классика, а значение его творчества становится с годами всё весомее. 

Многое из его произведений утеряно или сгорело в пожарах во время Гражданской войны. Но профессор Кубанского университета культуры В.К. Чумаченко собирает по всему миру то, что осталось от литературных трудов Мовы, издаёт его произведения. Ему на родине, на хуторе Сладкий Лиман (Каневской р-он), установлен скромный памятник.        

Поэт и писатель учился в Харькове, потом жил и работал в Краснодаре, Усть-Лабинске, Ейске.

Его труды всем миром собирали

Исследователь и собиратель творчества В.С. Мовы профессор Виктор Чумаченко говорит о литераторе: «Писал он на том языке, на котором говорили его герои – на необыкновенной, гибкой, цветистой и удивительно изобретательной на всевозможные «выгинасы» кубанской мове. Из-за этого драму «Старое гнездо и молодые птицы» невозможно перевести на современный русский язык, в котором при всем желании не найти соответствия множеству использованных в ней чисто кубанских слов, пословиц и поговорок. Поэтому пьесу приходится читать в оригинале...»

Писал Василий Семёнович о том, что сам пережил, что проходилось переживать казакам. Под псевдонимом В. Лиманский печатал стихотворения, драматические произведения и рассказы в разных периодических изданиях России и Галиции. Однако после его смерти остались неизданными его записки и незаконченный русско-украинский словарь.   

Слава и признание пришли к нему спустя десятилетия. Сначала в Мюнхене (1968 г.), а затем – в Киеве (1990 г.) и Нью-Йорке (1995 г.). В 1999 году на Родине, в Краснодаре благодаря подвижнической деятельности В.К. Чумаченко вышли собрания сочинений В. Мовы (Лиманского), а его имя заняло почетное место в истории литературы.

Произведения собирали по архивам Санкт-Петербурга, Киева, Львова и Краснодара. В сборнике «Кубанская библиотека» томе XX опубликованы баллада «Казачьи кости», «Прощание с Украиной», «В годовщину смерти Тараса Шевченко», «Воззвание к товариществу юношеских лет», «Колыбельная песня» и многие другие произведения в переводе на русский язык В.С. Пукиша.

Четыре года назад В.К Чумаченко получил из Крыма письмо от школьницы Киры Тарасовой, котора спрашивала: писал ли Мова свои сочинения на гербовой бумаге с водяными вензелями «МВ»? Оказалось, среди бумаг покойной тети девочка нашла 80-страничную рукопись стихов и поэм неизвестного поэта. Вскоре профессору довелось убедиться, что это самая ранняя рабочая тетрадь В. Мовы, в которой он писал, редактировал и стилистически оттачивал свои произведения. Помимо известных, в ней оказались и неопубликованные юношеские произведения, которые он сочинял студентом. Это стихотворение «Русалка», неоконченная поэма «Черноморка» и черновой перевод одной из песен «Слова о полку Игореве». Не рукопись, а настоящий пир для текстологов и историков!

Душа рвалась, где жизнь кипела

Василий Семенович Мова (Лиманский) родился 1 (12) января 1842 года в семье казачьего сотника на хуторе Сладкий Лиман близ станицы Новодеревянковской Ейского отдела. Сейчас это Каневской район Краснодарского края.

С 1853 по 1860 год В. Мова обучался в Екатеринодарской войсковой гимназии. Преподавателем русского языка и литературы там работал известный в России журналист Н.И. Воронов, корреспондент журнала «Колокол», который   издавал в Лондоне писатель-революционер А.И. Герцен.  Своим воспитанникам он прививал прогрессивные взгляды и интерес к запрещенным произведениям. 

В 1860 году В.С. Мова был направлен учиться в Харьковский университет. В списке студентов и допущенных к слушанию лекций Императорского Харьковского университета значится: «по историко-филологическому факультету Василий Мова православного вероисповедания, поступил в университет 16 августа 1860 г., из дворян, на содержании Кубанского войска».

Студентом Василь Мова был не очень прилежным. С 1860 по 1864 г. он одолел лишь два курса историко-филологического факультета, пока не был исключен за неуплату. Очевидно, Войску надоело платить за студента, систематически не являвшегося на экзамены. Далее на юридическом факультете он учился на правах «постороннего лица». Его имя появляется в официальных документах лишь по поводу окончания университета в 1868 году. А свою диссертацию для получения звания кандидата прав на тему «Народное представительство и политическая свобода в Западной Европе» поэт защитит лишь в 1869 году.

Секрет в том, что не только учебой были заняты в то время мысли              В. Мовы. Девятнадцатилетний кубанский казак появился в Харькове в момент, когда общественная жизнь кипела только в студенческом литературном обществе. Особую роль в нём играл Петр Алексеевич Лобко, поддерживавший отношения с Тарасом Шевченко и даже выполнявший отдельные его поручения. В 1860 году именно Лобко организовал распространение в Харькове украинских книжек, издаваемых в Петербурге                                     П. Кулишом, а также первого украинского регулярного журнала «Основа». Он привлек к этой работе В. Мову, поэтический дебют которого состоялся в четвертом номере «Основы» за 1861 год. Следует подчеркнуть, что это была вполне легальная деятельность, возникшая в России на волне проводимых тогда реформ. 

В защиту Кобзаря

Новый импульс деятельности молодых харьковчан придало полученное 27 февраля 1861 года известие о смерти Кобзаря. Велико значение дискуссии о Тарасе Шевченко, затеянной Василием Мовой в 1861 году на страницах газеты «Харьков»: ведь она была едва ли не первой в нарождавшемся шевченковедении.

Началось все с того, что местный публицист А. Барымов опубликовал в номере за 12 апреля «Два слова о литературных вечерах в Харькове и одно - о Т.Г. Шевченко», полемически направленных против недавно проведенного вечера в память                           Т.Г. Шевченко. Иронизируя над увлеченностью части публики поэзией Кобзаря, фельетонист объяснил её не действительными достоинствами произведений, а «известными обстоятельствами его жизни, обстоятельствами, которые всегда обращали на себя особенное внимание человечества и заставляли смешивать человека с художником».

Вступившему в полемику В. Мове удалось верно расставить акценты в проблеме о «великости» Шевченко. Опирался он на хорошо известные современникам оценки крупнейших российских критиков: В. Белинского, Н. Добролюбова и Д. Писарева. Вслед за своими учителями Мова высказывается в том смысле, что Шевченко как «поэту предстояло выразить душу народа со всеми ее своеобразными характеристическими особенностями». И это ему удалось: «характер малорусской народности, характер южнорусса – вот то, что он выразил в своих произведениях, и выразил в высокой степени полно, художественно и многосторонне». Находит он у поэта и мысли, составляющее общечеловеческое содержание, тем самым роднящие его с такими титанами, как Шекспир, Гете, Пушкин.

Полный корпус статей, составивших первую в истории литературы полемику о мировом значении поэзии Тараса Шевченко, В. К. Чумаченко собрал в третью книгу, изданную в Краснодаре.

Без нравственной поддержки и солидарности

Дебют на страницах газеты «Харьков» был настолько успешным, что на целых три года Василий Семенович становится одним из самых деятельных её авторов. Он постоянно публикует свои статьи, очерки, рассказы, смело вступает в новые дискуссии, не гнушается и небольшими заметками на темы культурной жизни университетского города.

О втором харьковском периоде жизни В. Мовы известно очень мало. «Похолодание» в общественной жизни России, усиление реакции, пришедшейся на 1863 год, привело к изменению характера издания и уходу из него В. Мовы. Будущего поэта исключили за неуплату из университета, поэтому он искал работу. Какое-то время жил и работал в селе Люботине, но необходимость окончания занятий в университете побудили вернуться в город, где, по свидетельству современников, культурная жизнь почти замерла. Некий энтузиазм теплился лишь в группе студентов, работавших над созданием словаря украинского языка. В. Мова взялся за покарточную роспись литературных слов. Для него это была не просто работой над словарем, а еще и самообразованием, продолжившимся и после возвращения на Кубань.

Возвращение в 1969 году на родину не сулило больших радостей. Работы для молодого юриста в Екатеринодаре не было, полностью отсутствовало литературное окружение. Даже войсковую гимназию, преподаватели которой по большей части и составляли местную духовную элиту, перевели в Ейск. Большинство бывших «харьковчан», независимо от полученной в университете специальности, работало в Мариинском женском училище. Туда же преподавателем русской словесности был зачислен В. Мова.

«Положение мое далеко не удовлетворяет меня, – жаловался он неожиданно напомнившему о себе письмом другу студенческих лет   В. Гнилосырову. – С материальной стороны еще сяк и так: получаю 800 рублей жалованья, да изредка адвокатурой заработаешь сотню-другую. Мог бы получать и хорошее жалованье, перейдя в судебное ведомство, но жаль расставаться с тем досугом, который остается у меня при должности учителя… Почитываю-таки достаточно, но самостоятельные работы подвигаются вяло… И все потому, что на душе как-то дрянно – отсутствие людей, нравственно солидарных с тобою, полнейший недостаток нравственной поддержки… – все это действует в высшей степени угнетающим образом. Просто даже руки опускаются».

«Из записок судебного следователя»

В 1873 году В. Мова все же принимает предложение Екатеринодарского окружного суда о переходе на должность судебного следователя на самой границе Черномории с Линией, в бывшей Усть-Лабинской крепости. О жизни там есть живописнейший рассказ самого писателя: «Только три года работал я на той следственной работе, а надоела она мне чрезвычайно. Не имеешь, бывало, отдыха даже на часок, работаешь не покладая рук... Но нельзя отрицать, что, с другой стороны, работа следователя оказывает на человека и благое действие: она знакомит его с изнанкой народной жизни, помогает познать хмурую, постыдную и неприятную его сторону. Нельзя и представить себе, сколько людей с оригинальными характерами, сколько моральных образов пройдет и промелькнет перед глазами судебного следователя. Для способного художника то был бы материал огромный и высокой ценности, но, к сожалению, в наших краях судебному следователю, даже и небесталанному, не до художественного творчества… Лишь изредка, вместо отдыха, заносил я в блокнот некоторые наблюдения из той жизни, что обнажалась передо мною, и облекал в форму бледненьких очерков некоторые образы».

Цикл очерков «Из записок судебного следователя», создававшийся в Усть-Лабинске, остался в черновиках и до сих пор не найден. До нас дошел лишь фрагмент «Три странницы», рисующий яркий, запоминающийся образ красавцы-казачки Насти Халабурдихи, женщины неудавшейся судьбы, отстаивающей свою волю и попранное женское достоинство. Даже в неоконченном виде рассказ поражает силой своего художественного воздействия, личностным началом в характере героини.

В холодной хате

Тимна ничь стоит на двори,

И свистит, митэ пурга.

В холодной хати в уголки

В кучи сбылась детвора.

Сужа. Теминь. Мэрзнуть диты

В кучи, в холоди

Раздиты

И,  зубамы цокотя, кажуть:

«Мамоньку моя!»

Как фельетон 

поставил крест 

на карьере судьи

Вдоволь намаявшись в роли судебного следователя, Мова с радостью принимает предложение о переводе на менее хлопотную должность мирового судьи в Ейск. Летом 1876 года               В. Мова получает письмо А. Конисского с просьбой прислать его короткую автобиографию и подборку лучших, на его взгляд, стихов. В. Мова отнюдь не заблуждался в отношении цензуры, поэтому заранее просил Конисского все, что будет отвергнуто российской цензурой, предложить галицким изданиям, в частности «Правде». Тот выполнил эту просьбу. Уже в двадцатом номере «Правды» за 1876 г. была опубликована баллада «Казачий скелет», которую составитель изначально посчитал невозможным включить в альманах. Позднее увидели свет отвергнутые цензурой «Три дерева» («Свiт», 1881, № 15) и «Под стрехою убогою» (альманах «Луна», 1881, № 1).

Переезд в Ейск подтолкнул Мову к окончательному возвращению в литературу. Он выписывает из Львова украинские издания (книги, журналы, газеты), посылает туда свои новые произведения, все чаще задумывается об издании отдельного сборника стихов, ищет заочного общения с видными деятелями культуры того времени:  М. Старицким, О. Пчилкою и другими.

Происходящие перемены несомненно наложили отпечаток на личность поэта и не остались незамеченными окружающими. Отношения с власть придержащими в Ейске начали портиться. Фельетон «Замечательный обед на общественные деньги» поставил крест на карьере мирового судьи В. Мовы. Началось всё с того, что депутаты решили потратить на званый общегородской банкет тысячу рублей - громадная по тем временам сумма. Выступивший на банкете писатель пристыдил собравшихся, заявив, что лучшим применением этим деньгам стала бы материальная помощь местным учебным заведениям. Поэтому в ту злополучную ночь на банкете не раз раздавались пьяные призывы расправиться со слишком умным «понаехавшим» выскочкой. За наглухо запертыми воротами всю ночь толклась толпа распоясавшихся хулиганов, угрожая сжечь дом. На очередных выборах мировых судей Мову, естественно, не избрали. «Благопристойные граждане» не пожелали терпеть его в «своем» городе…

Во времена творческого подъёма

В 1885 году пришлось возвращаться в Екатеринодар на скромную должность присяжного поверенного окружного суда. Молодой портовый город вошел в биографию поэта тем, что в нем была написана его лучшая поэма «На степи!» и цикл пока не обнаруженных очерков «Из записок мирового судьи», а также начата работа над главным произведением жизни – драмой «Старое гнездо и молодые птицы». Здесь он обзавелся семьей, радовался пополнению семейства, достиг пика служебной карьеры и пережил горечь падения, пусть и спровоцированного собственной принципиальностью, но ведь незаслуженного!

Женат был Василий Семенович на сестре известного кубанского генерала Надежде Ивановне Кокунько. «Хоть она и украинка, и читает по-украински все, что и я читаю, но в поэзии не много разбирается и смотрит на нее без уважения», – писал о ней сам Василий Семенович и признавался, что даже от неё прячется, когда пишет стихи, чтоб и она не подумала: «над каким ты пустым делом трудишься». Однако ж посвятил ей прекрасное стихотворение «Колыбельная песня», потому что она была хорошей матерью. Ведь детей у них было шестеро: двое сыновей (Григорий и Павел) и четыре дочери – Мария, Анна,                            Наталья и Екатерина.

1880-е годы в жизни В. Мовы отмечены творческим подъемом и художественной зрелостью. Перерабатываются юношеские произведения, идет работа над новыми, пополняются историко-этнографические наблюдения. В надежде увидеть хоть какие-то свои произведения опубликованными, он откликается на все призывы галичан помочь украинским изданиям новыми произведениями, однако «каждый раз они шли в корзину». В 1888 году он пишет А. Конисскому: «Имею я произведения и в прозе, и в поэзии, и если б знать, что они пригодятся, то нашел бы возможность вывести их из черной одежды и нарядить по-праздничному». Но и последний проект В. Мовы по изданию сборника «Пролески», подготовленного в 1888 году, не увенчался успехом.

Утеряна могила, утеряны труды…

В Метрической книге Александро-Невского собора города Екатеринодара соханилась запись о том, что коллежский советник Василий Семенович Мова скончался от воспаления легких 1 июня 1891 года и погребен на следующий день на общем кладбище. На смерть поэта откликнулся прочувствованным некрологом львовский журнал «Заря» и ставропольская газета «Северный Кавказ», раскрывшая землякам тайну псевдонима «В. Лиманский».

Его могила на Свесвятском кладбище утеряна. Современные кубанцы плохо знакомы с творчеством знаменитого земляка. На Кубани однажды в 1917 году отдельной книжечкой была опубликована его трехстраничная поэма «Козачий кiстяк».

Жители хутора Сладкий Лиман гордятся тем, что здесь родился известный поэт и просветитель В. Мова.  21 мая 2000 года на территории школы                   № 20 установлена мемориальная плита, посвященная памяти поэта, чьи стихи и сегодня близки и понятны:

Расстанься же, друже, с мечтой 

золотой

Лишь в сердце храни этот 

пламень святой,

Да крепче руками шашку сжимай,

Да скудную землю под рожь подымай.

И хлебом, что вырастишь в поте 

лица

Взрасти для Отчизны сынка – 

молодца!

Елена Букурова