Солнце клонилось к закату, и в хате казака Никиты Тремили готовились ко сну. Хозяйка Матрена убирала со стола остатки скоромного ужина, а дети, взобравшись на лежанку, о чем-то тихо щебетали. От мужа – бравого казака кавалерии - уже два года никаких вестей. Он ушел на фронт летом 41-го года, сражался в боях за Кущевскую и Ростов-на-Дону, был ранен где-то под Северным Донцом, а дальше его следы терялись.

Со скрипом отворилась старая заржавевшая калитка. Прежде от каждого такого шороха у Матрены замирало сердце, и она выбегала босая без платка на улицу. Все думала – живой и невредимый муж вернулся. Но то был ветер или соседка, заглянувшая посудачить о своей вдовьей доле. А однажды она уж совсем перестала верить и ждать.

Но на этот раз кто-то вкрадчивыми шагами шел к хате, словно боясь быть услышанным, и, не дойдя до окна, притаился за стеной. Все шесть пар глаз были прикованы к оконцу в ожидании незваного гостя. В проеме мелькнули большая мужская ладонь и рукав серой солдатской шинели и, махнув, тут же исчезли, словно играя с ними. Матрена вскрикнула и пулей выскочила на двор. Никита стоял перед ней во весь рост. Бросившись к нему на шею, она стала гладить его по вискам, поседевшим так рано, заглядывать в родные глаза. Тут же прибежали дети и ошалевшие от счастья бегали вокруг них и кричали: «Папка, папка родненький, вернулся!»…

Это воспоминание Нина Никитична Бут хранит в сердце всю жизнь, как самую дорогую память об отце. Она была пятилетней девчонкой, когда началась Великая Отечественная война. Вскоре отец ушел на фронт, и мать осталась одна с шестью детьми на руках. Пока она трудилась в колхозе от зари до зари, Нина присматривала за самым младшеньким - Петей. Часто женщина брала детей с собой в бригаду. И как-то раз по дороге туда они повстречали ехавших на мотоциклах немцев. Мужчины, работавшие в это время в поле, заслышав издали шум вражеских моторов, спрятались в зарослях кукурузы, опасаясь попасть к фрицам в плен. Подъехав ближе, они заглушили мотоциклы, и один из оккупантов, приподнявшись во весь рост на сидении, стал внимательно разглядывать бескрайнее поле, насвистывая при этом разученную русскую народную песню. Могло показаться, что он просто любуется местными красотами, но его хищный глаз не дремал и, словно добычу, искал среди стеблей кукурузы врага. Но, не заметив ничего подозрительного, немцы поехали дальше. А спустя час Нина уже несла в укрытие горячие оладьи, заботливо приготовленные мамой.

Нина Никитична говорит, что ее военное детство прошло «в таборе». Так она называет колхозную бригаду, где вместе с родителями дневали и ночевали дети рабочих. Странно было видеть, как эти босые, полуголодные создания находили хотя бы крохи счастья в играх друг с другом. На большее им рассчитывать не приходилось. Когда в бригаде готовили обед, вся ребятня выстраивались гурьбой перед дымящимся котлом. На одного человека полагалась одна поварешка пресной похлебки. Много ли это для их растущих организмов? На закуску – травинки и стебельки, которые тогда казались слаще меда. Так и заедали голод. Те, кто держал на своем подворье скотину, жили получше. В семье Нины Никитичны кормилицей была корова Зойка, всю войну дававшая молоко. Но даже оно не смогло уберечь старшего брата Федю от хвори: он единственный из детей Тремиля, кто не дожил до победного мая.

Как-то в самый разгар трудового дня к бригаде стало подбираться облако черного дыма. Сначала подумали, что где-то случился пожар, но, оказалось, это немцы бомбили нефтебазу. Помнит Нина Никитична, как шли обыски в их доме перед самым освобождением станицы. На улице стояла суровая зима, огонек в печи едва теплился. И дети, забравшись на лежанку, жались друг к дружке. А дверь в хату то и дело открывалась нараспашку: немцы шныряли туда-сюда, заглядывали по углам, в шкафы и под кровать. Все искали русских солдат.

Весной 45-го, в один из теплых погожих деньков, когда в воздухе уже витал пьянящий дух цветущих деревьев, детвора высыпала во двор тремилевского дома по ул. Новоясенской. Вышла и мать, усевшись под ветвистой шелковицей, затянула грустную песню, глядя вдаль, предаваясь каким-то своим мыслям. На дороге появилась соседка и, подойдя ближе, крикнула им: «Наши победили! Сама по радио слыхала!». И, расчувствовавшись, побежала прочь. На войне у нее погибли муж и оба сына…

Еще долго люди не могли поверить в мирное небо над головой. Радовались всему, что до войны было таким простым и привычным, зато сейчас трогало сердце. За окном больше не гремели бомбежки, а снова пели птицы в саду, и трава за околицей пошла в буйный рост там, где прежде землю вздымали мины.

После войны Нина Никитична устроилась работать на элеватор, позже ушла в колхоз «Малинков» свинаркой. Говорит, что и тогда молодежь на такую работу не сильно-то стремилась. Зато ей в колхозе очень нравилось. Всегда была передовицей в хозяйстве, получила от министерства немало грамот и наград. Вышла замуж, родила двух сыновей и дочку. Тогда же пошла работать поваром в детский сад, но все равно тянуло на прежнюю работу. В конце 70-х Нина Никитична вновь вернулась на свинотоварную ферму уже колхоза «Кавказ» да так и трудилась там до самой пенсии.

Она очень любит цветы – каких только сортов не встретишь у нее на подоконниках и в палисадниках. «Когда видишь, как из маленькой луковицы в земле рождаются невероятной красоты создания, душа поет и радуется», - говорит женщина. Но еще больше Нина Никитична любит наблюдать, как распускаются деревья в саду. «После длинной и холодной зимы они вновь начинают жить, цвести и плодоносить. Это ли не чудо? Совсем как мы в мае 45-го…»